«Спасибо», – отвечаю я, поднимаясь. В знак благодарности Зара предлагает ему самотканый браслет, но он отказывается от ее подарка.

«Уйди от меня с этим, – бормочет он. – Фрик».

Я знаю это слово.

Совершенно нетипичное и неожиданное событие или ситуация.

Человек, животное или растение с нетипичной физической аномалией.

Я сжимаю зубы. «Вы должны извиниться».

Его глаза сузились. «Что ты сказала?»

В груди у меня становится жарко. «Я сказала…»

Охранник наставил шокер на меня. «Продолжай. Посмотрим, что будет, если ты еще раз это скажешь».

Я пристально смотрю ему в глаза и на короткое мгновение представляю, что это он заходит в загон саблезубого тигра, а не детеныши.

Золотая вспышка.

Облако пыли.

Крик, столь пронзительный, что его слышно за много миль.

Я улыбаюсь. Удивительно приятная мысль.

Его пальцы сжимают курок. «Что, черт возьми, тут смешного?»

«Ана! – Зара дотрагивается до моей руки. – Ты нормально себя чувствуешь?»

Я понимаю, что значит ее вопрос.

Ана, нужно ли написать на пейджер Супервизорам?

«Со мной все в порядке, – отвечаю я, не спуская глаз с охранника. – Спасибо, что спросила».

Внезапно охранник дотрагивается до наушника. Шокер съезжает на бок. «Скопируй это». Его глаза смотрят влево, на юг, снова в сторону Волшебной Страны. «Сейчас». Он крепко хватает меня за руку и притягивает к себе. «Я смотрю за тобой», – шепчет он, царапая меня своей щекой. «Поверь, ты не хочешь кончить жизнь, как Пания».

Я перестаю дышать и цепенею от жуткого страха, когда слышу ее имя.

«Тебе нельзя было так делать», – говорит мне Зара, после того как охранник ушел. Она неодобрительно качает головой, и ее яркие цветные сережки качаются в такт. «Что с тобой случилось? Ты хочешь, чтобы он доложил о тебе Супервизорам?»

«Не знаю, – бормочу я, – может быть».

Зара разглаживает складки на своем платье, а я смотрю на арену, на которой сейчас остались только уборщики, обеззараживающие грунт, готовящие дом для нового жильца – SF109 или XH718, скорее всего.

Xenosmilus.

Этот вид поменьше саблезубых тигров, но у его представителей красивая пятнистая шкура, а ноги – короче и сильнее.

Словно SF46 и ее детенышей никогда здесь и не было.

Долой старое, да здравствует новое.

Перед глазами всплывает лицо Нии. Я пытаюсь дотронуться до нее, но рука проходит сквозь картинку, не задерживаясь, словно сквозь дым.

Зара побежала на ланч во дворец, а я поворачиваю на запад, в сторону Волшебной Страны. Однако на выходе из амфитеатра я вдруг замечаю, что на арене, у входа в клетку стоит темноволосая фигура, склонившаяся над книгой.

Я приближаю изображение.

Электронный блокнот.

Это – он.

Я моментально меняю курс и сбегаю по ступенькам к первой площадке. Я должна задать ему вопрос. Он знает ответ. «Оуэн!» – окликаю я его с нижнего балкона, махая рукой, чтобы он мог меня увидеть.

Он поднимает глаза, и перед моими глазами внезапно всплывает голографическая картинка.

Девочка, смотрящая с балкона.

Мальчик, прячущийся в тени.

Как Ромео и Джульетта.

Мой сон вновь напоминает о себе, и меня охватывает жар и смущение. По какой-то неизвестной мне причине я вдруг улыбаюсь.

Но он не улыбается мне в ответ.

«Я сейчас не могу разговаривать». Он закрывает блокнот и кладет его в задний карман.

«Почему?»

«Потому что я работаю. На что это похоже?»

Раздражение, которое я слышу в его голосе, моментально приводит меня в чувство. Но потом я вспоминаю, что Оуэн всегда бывает раздражен чем-нибудь. «Ты здесь из-за саблезубой тигрицы? Как ты думаешь, почему она это сделала?» – спрашиваю я, свешиваясь с балкона.

«Сейчас я не могу говорить об этом».

Я выдерживаю паузу. «Думаешь, это тот же самый шаблон, о котором ты мне рассказывал? Как у бабочек?»

Его глаза расширяются. «Замолчи».

«Но ты говорил, что эта болезнь распространяется, и… и еще я не могу перестать думать о Ние, моей сестре. Ее однажды не было десять недель. Она – тоже часть шаблона? С ней что-то случилось? Зачем они забирали ее в первый раз? Ты ведь знаешь, правда? Куда она уходила до того? До того случая в лагуне, я имею в виду?»

«Ана, замолчи. – Лицо Оуэна стало очень бледным. – Ты хочешь, чтобы меня уволили?»

«Нет, – колеблюсь я, – зачем мне это?» Я сразу понимаю, что он действительно злится на меня.

«Пожалуйста, уходи, – его голос становится жестким. – Оставь меня в покое. Перестань ходить за мной».

«Ходить за тобой? – мои подкожные электроды сжимаются, как резиновые кольца. – Что значит «ходить за тобой», если я первая сюда пришла?»

«Точно, – говорит Оуэн. – То есть, это просто совпадение, что ты оказываешься там, где бываю я. Ты собираешься прийти сегодня вечером в лагуну около девяти, когда у меня начинается последняя смена, да? Ты собираешься идти за мной на парковку для персонала, где я отмечаю время ухода с работы?»

«Конечно, нет, – я делаю шаг назад. – Как ты, конечно, знаешь, Волшебницам не разрешается покидать парк».

«Правильно, – резко бросает Оуэн. – Потому что вы – не настоящие». Он показывает рукой на гигантский папоротник, на загон шерстистого мамонта, на вулкан, возвышающийся вдали – Волшебную Гору, с заданным временем извержения каждые три часа. «Ничто из этого – не настоящее».

Не настоящее.

Это далеко не самые плохие слова, которые мне когда-либо говорил человек. Но это, без сомнения, единственные слова, из-за которых я вдруг чувствую себя маленькой. За долю секунды я словно рождаюсь заново, оказываюсь в самом начале. Я еще не знаю все входы и выходы парка – тайные двери, извилистые тропинки, еще не умею петь и танцевать, и говорить целыми предложениями. Внезапно я больше не чувствую себя Волшебницей; я чувствую себя машиной.

Я чувствую себя меньше.

Мои руки бессильно падают с перил балкона. «Почему ты так злишься на меня? – спрашиваю я его. – Что я могу сделать?»

Это – шаблонный вопрос. Настоящий вопрос, который нужно было бы задать, это: «Что он может сделать? Что он знает?»

«Ты можешь оставить меня в покое, – отвечает Оуэн. – Не смотри на меня. Не разговаривай со мной. И совершенно точно, не ходи за мной».